КИНОрецензии

Когда на экране начинают идти титры нового фильма режиссера Антона Мегердичева (Бой с тенью 2, Темный мир), мозг всеми силами старается собрать огромный том, состоящих из шуток разряда “О вот он – дивный темный мир”. Это настроение улетучивается спустя где-то минут пятнадцать, когда хирург Андрей Гарин, матерясь сквозь зубы, пытается достать из горла задыхающегося мальчика рыбную косточку. Трясущийся палец зрителя невольно тычет в экран, с вопросом “Это я с-сейчас только что в-в-в-идел грамотный динам-мми-ческий м-м-монтаж?”

Как оказывается позже – да, это был именно он. Мегердичев, как и поезд в депо, разгоняется достаточно медленно, но верно. Поначалу все идет размеренно — вступление почти в течение получаса знакомит зрителя со своими героями. Здесь нет никакой неожиданности, персонажи представляют собой типичное собрание участников “фильма-катастрофы”. Отец с дочкой, паникер, уверенный лидер, влюбленная парочка. Единственное, что у нас картину, отчасти, скрасили, добавив в команду алкоголичку-бомжиху и собачку. Следуя классическим сюжетным ходам, отношения между несколькими героями, конечно же, оказываются, не столь просты, и в какой-то момент эти перипетии приводят их к неизменному выяснению отношений. Правда в отличие от зарубежных авторов, которые любят делать из этой связи тайну, раскрывающуюся в самый неподходящий момент, Мегердичев сразу объясняет все мотивы героев, чтобы потом связать персонажей в определенный “судьбоносный” час.

Далее, следуя типичной сюжетной схеме любого фильма-катастрофы, где группа выживших пытается спастись, режиссер, как и многие авторы до него, прибегает к другому пункту “обязательной программы” такого рода фильмов. Он делает упор на зрелищность. Но в отличие от многих режиссеров, которые любят переигрывать с этим приемом, Мегердичев в этот раз (не Темный мир, прямо скажем) стойко держит себя в руках. Когда поезд номер 42 двинется по своему последнему пути, и встретит непреодолимую преграду, в мозгу стихают последние “ахаха”. Крушение поезда снято если не на “отлично”, то, во всяком случае (для самых упертых скептиков) на “очень хорошо”. Это сделано зрелищно, но как я уже сказал, не только зрелище делает фильм. На удивление, автор не стремится с бешеным огнем Майкла Бэя наброситься на зрителя вопя: “Взорву! Я все взорву!”. Нет здесь и кровавых рек Тарантино. Но зато здесь честно, пусть и не без некого смакования, показана катастрофа в действии. Люди разбиваются о стекла, стены, поручни, их задавливают навалившиеся сверху. В этот момент становится совсем не смешно – уж больно много натурального в этих моментах, несмотря на обилие слоу-мо и компьютерной графики.

Впрочем, что гораздо более важно – автор хорошо, и, черт возьми, донельзя убедительно показал последствия этой катастрофы. Причем последствия, которые носят исключительно русский колорит. Кто-то начинает обворовывать трупы. Кто-то закуривает. Тетка, до этого читающая книгу, в шоке снова раскрывает ее. Бабушка панически ищет свою сумку, боясь за документы. В воздухе повисает заданный кем-то характерный вопрос “Нас что, опять взорвали?”.

Точно так же удались режиссеру и сцены массовой паники. Знаете, весьма убедительно люди начинают переть напролом, давя всех на своем пути. С учетом того, что московские декорации будут знакомы большинству зрителей, невольно так и поежишься на просмотре.

Пытаясь передать зрителю чувство саспенса, авторы во многом преуспели в своем стремлении. Да, если вы хоть когда-нибудь смотрели фильмы-катастрофы, вы узнает все, знакомые до скрежета в зубах, приемы. Но с “Метро” присутствует небольшая разница – эти приемы действительно работают. Не всегда удачно, часто слишком “в лоб”, но работают, работают!

Во многом заслуга успешности такого рода приемов и сцен лежит на плечах оператора Сергея Астахова (Брат 1,2, Мне не больно).Камера практически ни на минуту не останавливается, и постоянно стремится выбрать наиболее удачный ракурс. А пролеты по тоннелям метро – это вообще отдельная песня. Интересно, что при акценте операторских приемов на сценах саспенса или сценах катастроф, Астахов не ленится разнообразно снимать и “мирные куски”, стремясь передать динамику и напряжение момента. Старается не отставать от него и монтажер, чья заслуга делает примерно 1/3 фильма – не всегда, но достаточно часто, удачный саспенс и динамика достигается именно с помощью монтажа. Эти моменты в очередной раз доказывают мне, что проблема нашего кино (массового) лежит далеко не в технической стороне. Чаще подводит сценарий, актеры или режиссер, чем композитор, оператор или монтажер.

К примеру, в “Метро” иногда ощущается некая затянутость, особенно во второй половине. Большинство актеров играет несколько топорно, или, не играет вообще. (Чудовищная девочка Ксюша) К тому же “Метро” сделано по всем лекалам классического фильма-катастрофы – начиная от стандартного пролога, развивая стандартную середину и завершая все это стандартным финалом. Но при всем при этом, это стандарт особого рода. Странно писать эти слова, но это не клише, а такое приятное качество. Это как раз те ходы, те герои и события, которые ты ждешь увидеть в хорошем фильме-катастрофе. Да, конечно, всегда есть чему учиться – сокращать хронометраж, лучше играть, придумывать оригинальные сюжетные ходы, убирать кучу рекламы. По уровню передачи саспенса это тоже далеко не Хичкок и даже не “Арго”. Но начинать тоже с чего-то надо. И такое начало – достойный пример.

Но существует другая неприятность, снова отсылающая меня к извечным проблемам нашего кино. После “Метро” я как-то предельно ясно осознал тот факт, что мы явно можем чему-то научиться, если захотим. Гораздо сложнее – научить других. У нас в зале много смеялись. Иногда это было оправданно – в фильме действительно есть несколько смешных житейских ситуаций. Но точно так же смеялись у нас во время сцен массовой гибели десятков людей, спуская комментарии в духе “смешно полетел”. Да, это всего лишь кино, вымысел на экране, оно всегда программирует в нас какие-то заложенные эмоции. Но я не думаю, что умирающие люди — это смешно. Это было снято на полном серьезе, это не должно было быть смешно. И вот пока у нас будут смеяться над такими вещами, точно так же, как два часа назад смеялись над попыткой Романа Юнусова изобразить минет с помощью банана, русское кино, как говорил Чурсин, отчасти, действительно будет в жопе.

Россия, продолжительность 155 мин (кинопрокатная версия) / 192 мин (расширенный телевариант)
жанр — киносочинение на тему: "Как нам обустроить Россию"
в исполнении Царя Всея Российского Кинематографа
слоган: "Для всех и про каждого....."

Закройте на минуту глаза и позвольте унестись прочь всем сомнениям и переживаниям дня сегодняшнего. Закрыли? А теперь представьте, что застилающая взор пелена — это лишь самый темный угол черной-пречерной комнаты, и в этот самый момент Вы вдруг понимаете, что в ней находитесь не одни. В противоположном углу высится неподвижная фигура девушки — очень статной и красивой, но в то же время — безмолвной и беспристрастной как мраморное изваяние. В вытянутой руке красавица держит рыночные весы, каждое неловкое движение, каждое случайное колебание тотчас приводят к новому балансу, чаши попеременно соревнуются друг с другом в правоте и меняются местами, и на каждой из них робким и напуганным зверьком, притаилась чья-то жизнь. Но девушке нет дела до чужих жизней и причудливой балансировки весов, ее не беспокоят ни колебания чаш, ни даже Ваши громкие шаги в пустоте, ибо она слепа для всего внешнего мира и абсолютно глуха ко всем его мольбам. Как сегодня перетянут друг друга ее тяжелые чаши: Казнят или помилуют? Накажут или отпустят? И кого в итоге предадут Забвению: преступника или невиновного человека? Этой миловидной девушке все равно, ведь ее функция сводится лишь к тому, что бы держать на вытянутой руке эти проклятые весы, и будь что будет! Однако, Вы — живой человек! Неужели, если бы представилась такая возможность, Вы бы отказались провести по этим чашам своей сильной рукой и собственноручно подкорректировать беспристрастность этого баланса, принеся в него собственное понимание Правосудия, обрушив на чью-то голову праведный Дамоклов меч или наоборот — отводя невинную голову от его беспощадного удара? А теперь откройте свои глаза и давайте вернемся обратно в наш Зал Суда. Сожмите Ваши руки в кулак и ощутите теплое прикосновение их округлой металлической поверхности, потому что именно сегодня вечером Вам посчастливится прикоснуться к этим чашам, господа присяжные заседатели!

Одну из главных проблем позднего кинематографа Никиты Михалкова можно охарактеризовать словами русской пословицы, описывающей жизненные трудности человека, приземлившегося в чужие сани. Начав свою режиссерскую карьеру как автор тонких полутеартальных зарисовок, он быстро завоевал огромную популярность среди позднесоветской интеллигенции, наигрывая ей воздушные этюды собственного сочинения на расстроенном механическом пианино. Однако, часы угрожающе тикали, стрелки крутились с бешеной скоростью,- и вот уже само механическое пианино нынче пылится всеми забытое, под дряхлым брезентом, а некогда актуальные 5 вечеров пробежали друг за дружкой, образовав непрерывную цепь из целых десятилетий. Нынче в моде уже не изящные страдания героев Чехова и Гончарова, а вытесанное из мрамора парой грубых стежков, размашистое и монументальное "народное кино". И кинорежиссер Михалков снимает его как умеет, опираясь на свои личные представления о вкусовых пристрастиях новой для себя зрительской аудитории — то есть, как сплошной День Ивана Купалы, плавно перетекающий во встречу православной Масленицы с целыми прорубями водки, вагонами конфет-бараночек и цыганским гоп-стопом с медведями в кокошниках и балалайками наперевес. Поэтому нырнув в темноту кинозала под вступительные титры очередного "народного" фильма от Главного Кинорежиссера Страны и не услышав знакомого звука разрываемого от народной радости баяна и хруста поедаемых стаканов, зритель уже начинает испытывать легкое недоумение: а туда ли я вообще попал? А вдруг вечно пьяный билетер на входе просто ошибся залом? Однако, уже сам невероятно пафосный слоган картины моментально настраивает на нужный лад: ведь этот фильм снят "Для Всех", включая Вас, нас, того самого билетера и безымянного дворника, который в хмельном угаре разбрасывает снег перед дверьми кинозала прямо под ноги случайных прохожих. Более того, за два с половиной часа экранного времени фильм обещает расковырять сразу все застарелые гнойники нашего жития-бытия, выпустить наружу зловонную жижу заживших проблем и обид, без обиняков и недопониманий, рассказав всю горькую правду "Про каждого", а заодно научив как нужно честно работать, праведно жить, истово молиться, правильно дышать, и что важнее всего этого — за кого, в итоге проголосовать. Так, что не медля не секунды , быстрее ныряйте в темноту, предварительно извинившись за невольное опоздание и не переживайте — Он обязательно простит и позволит занять свое место. Вот- парта, вот — чистая тетрадь и карандаш. Берите его скорее и записывайте тему сегодняшней лекции, пока сам лектор добродушно ухмыляется в гусарские усы: "Как нам залатать, заштопать и в конечном итоге — по нужному образу и подобию перестроить Россию", автор и ведущий — Народный Артист России, Заслуженный Кинорежиссер, Председатель Союза Кинематографистов Н.С.Михалков". И отставить смешки в классе — оформленный в виде гигантской классной доски, киноэкран встретит Вас сплошь мрачными похоронными лицами, без малейших признаков иронии и даже хорошо замаскированных следов народного веселья. А как Вы еще хотели — ведь сегодня речь пойдет о прошлом, настоящем и будущем твоей собственной страны!

Лектор открывает рот, на экране-доске пробегают первые кадры иллюстративного материала, и пальцы сами откладывают в сторону приготовленный для конспектирования карандаш, потому что в этот самый момент мы вдруг вспоминаем те же самые слова и образы, прилетевшие по волнам нашей памяти из далекого 1957 года. Только не стоит в титрах михалковского фильма искать упоминания американского драматурга Реджинальда Роуза, который в то самое время, на острие своего пера впервые собрал в маленькой душной комнатушке целых 12 разгневанных мужчин"— Вы их там все равно не найдете. Изменив название в пользу более лаконичного и по-блоковски, символичного, Михалков взял из оригинального фильма 1957 года, поставленного американцем Сиднеем Люметом самую малость: общую драматическую ситуацию, солидную часть диалогов и общую логику построения сюжета, а все остальное — исправил, переделал, домыслил, переписал набело с учетом полной замены за окном калифорнийских пальм — на занесенные по самые мозги, суровые московские сугробы. Как говаривал в аналогичной ситуации один литературный герой: "Кто такой Реджинальд Роуз? Не знаю я никакого Роуза!". При этом, Михалков прекрасно понимает, что два с половиной часа разговоров о судьбе Родины могут утомить потенциального зрителя, и что бы этого не случилось меняет душную комнату со скучными стенами и единственным окном на привычный сердцу каждого россиянина школьный спортивный зал, что автоматически позволяет персонажам не просто истошно орать друг на друга, но и при этом активно пользоваться валяющимся на полу спортивным инвентарем. А когда перестают срабатывать и эти, проверенные народным театром средства придания драматизмУ, на помощь приходит богатый арсенал средств, позаимствованный из советского цирка: в гимнастическом зале ломают электрощит для создания атмосферного сценического полумрака, под потолок подвешивают говорящую трубу теплоцентрали, которая в нужный момент выстрелит не слабее чеховского ружья, через форточку в помещение запускают маленькую птичку, которая своим щебетанием будет поощрять хорошие слова и поступки правильных, нужных людей и снайперским целеуказателем отметит для Всевышнего всех плохих. И если для кого-то жизнь — это театр, то почему для всенародного режиссера, целая страна: от Москвы до самых до окраин, не может уместится в одном , отдельно взятом спортивном зале одной среднестатистической московской школы?

Последним в спортивный зал втаскивают дряхлый сундук, на дне которого покоятся проеденные жирной молью маски самых дремучих в современной России, национальных и социальных стереотипов. Вот извлекается на свет божий маска Старого Еврея (Валентин Гафт) — с неизменным пенсне и стоящими по стойке "смирно" жиденькими волосиками. Следом за ним — обязательное для таких случаев Лицо Кавказской Национальности (Сергей Газаров), по первому же требованию и без оного, делающее всему честному народу "лезгинку". Вот кряхтя и капая неким загадочным препаратом себе одновременно в нос, глаза и уши, с трудом передвигается по манежу Российский Рабочий Класс (Алексей Петренко) — странно правда, что без гармони, но и без нее хорош настолько, что в отсутствии поллитра не разберешь ни единого слова. Таксист-Антисемит (Сергей Гармаш), Актер (Михаил Ефремов), Добрый Ворюга (Алексей Горбунов) — все они настолько же похожи на живых людей, населяющих 1/6 часть суши, настолько напоминал настоящих американцев эпохи Холодной Войны карикатурный любимец всех читателей советского журнала "Крокодил", Дядя Сэм -в огромном цилиндре звездно-полосатых оттенков, торчащим из кармана штанов мешком с долларами и выставляющимися из-под мышек ядерными боеголовками. Впрочем, среди этого парада злобно-надменных карикатур попадаются и образцы совершенно клинического характера. Так маска, изображающая персонажа по кличке Телепродюсер (Юрий Стоянов) весьма недвусмысленно изображает бывшего генерального продюсера канала REN TV Дмитрия Лесневского, но в отличии от всех своих прочих собратьев по пыльному сундуку, издевается даже не над национальными стереотипами, а над вполне себе известным и публичным человеком — унизительно, очень надменно злобно и весьма жестоко. Исходя из тех же соображений, из носителя маски Либерально Настроенной Интеллигенции (Сергей Арцибашев) на экране сотворили какого-то трансвестита с лицом Валерии Ильничны Новодворской. Нет, дорогой Никита Сергеевич, мы Вас прекрасно понимаем и охотно верим, что в своей личной и публичной жизни, эти личности представляются Вам такими же уродливо-никчемными, какими Вы их поспешили раскрасить на большом экране! Однако, не стоит путать большой экран с высокой колокольней, а собственный кинематограф — с гигантской катапультой, на которую режиссер взгромоздился, дабы поделиться с отдельными противниками собственными нечистотами. И когда выпускник Гарварда, инфантильно цепляющийся за юбку своей мамы, в очередной раз принимает жалкое и привычно заискивающее выражение лица 1/2 половинки популярной телепередачи "Городок" — невозможно отделаться от ощущения, будто прямо под ухом грянула очередная команда "ПЛИ!!!!" и новый драгоценный снаряд тотчас устремился на встречу означенной цели. Не возьмусь судить, какой именно целью руководствовался кинорежиссер Михалков, когда оснащал свой фильм этим первобытным аттракционом, но единственное, чего он смог добиться реально — это инстинктивного желания поскорее обхватить голову руками, что бы защитить ее от рикошета и неточных попаданий.

В оригинальном люметовском фильме 12 разгневанных мужчин собирались вместе, что бы судить. В своем русскоязычном римейке, Никита Михалков исправляет эту досадную оплошность, и каждый из его героев приходит в этот спортивный зал скорее, что бы исповедоваться в тайных грехах, рассказать историю своей жизни и показать фотографии своих родных и близких. Передвигаясь по сцене, герои напоминают налитые кровью фурункулы, которые тотчас взрываются от малейшего надавливания, забрызгивая окружающих потоком истерических эмоций и захлебываясь негорькими глицериновыми слезами. Отныне "синдром случайного попутчика" можно смело переименовывать в "синдром случайного присяжного". Из-за этих "внезапных" прозрений, игра всего звездного актерского ансамбля сводится к предсказуемому перечню "коверных" номеров и обязательных выходов на бис с разбиванием наотмашь чугунных лбов и покаянии во всем подряд: от грехопадений знакомых и родственников- вплоть до лично заслуженных прокурорских статей. Монологи персонажей не раскрывают внутренний мир (откуда он возьмется у пыльных масок и ходячих социальных стереотипов), а скорее действуют по принципу эдакого анонимного звонка в Администрацию Президента, который голосом незабвенного сэра Генри Баскервилля рапортует о неразрешимых проблемах современного российского общества. Впрочем, никаких сюрпризов: одни воруют, другие — уезжают на Запад, третьи — не устают во всех бедах винить иностранцев, четвертые — коммунистов, пятые — под шумок продают по частям Родину, шестые — уже не под шумок и всю целиком..... Но расставить проблемы — дело нехитрое, а вот свести их все под единый знаменатель ответов на извечные русские вопросы: "Кто Виноват?" и "Что делать?" — гораздо сложнее. И вслед за одиннадцатью взрослыми мужиками, которые вдруг замерли вокруг последнего из присяжных — самого немногословного и незаметного, который два с половиной часа только хитро улыбался в свои седые усы, к экрану вдруг разом прильнула целая огромная страна, с застывшей на ее коллективном лице извечной мольбой: "Отче, научи.......".И в это мгновение, словно резкий и внезапный удар по голове наступает ОН — Момент Истины. Там, где Роуз и Люмет уже завершают прения жирной финальной точкой, фильм Михалкова бежит вслед уже тронувшемуся составу с криком: "Подождите! Подождите! Вы самое главное забыли!" После фиаско "Сибирского цирюльника" в народе долго была популярна шутка: "В своем следующем фильме, Никита Михалков отвел себе скромную роль Бога" . И глядя на финальные 20 минут его следующего фильма "12", ошарашенному зрителю осталось лишь сообразить: носила ли эта шутка пророческий характер или дорогой наш Никита Сергеевич просто расценил ее в качестве прямого руководства к действию?

После "Сибирского цирюльника", где истово по-православному крестились все от мала до велика, 12 поначалу удивляет своей религиозной аскетичностью: на весь фильм — одна единственная икона, да лишь парочка христианских знамений. Однако, финальная сцена (см. последний скриншот) все вновь расставляет по своим местам, ибо по своей экспозиции она поразительно напоминает вытянутую по горизонтали легендарную картину Леонардо Да Винчи "Тайная вечеря", на которой на месте Христа, в самом центре стола , ловя на себе жадные взгляды неразумных, осветляя их умы мудрым и спокойным взглядом, в белом венчике из седых волос сидит САМ..... И именно в этот момент, когда глаза зрителя встречаются с его взглядом, полным сытого одухотворения, где-то поодаль, на том самом столе для совещаний, мгновенно рассыпается в труху весь карточный домик к по-блоковски символическим названием. Глядя в этот гипнотизирующий взор, понимаешь, что вот она — самоцель, а все эти причитания про героического слесаря дядю Колю, родительская страшилка о торчащей из полка трубе теплоцентрали (интересно, сколько пап и мам, сразу же после фильма рванули собственными глазами посмотреть на спортивные залы, где занимаются их ненаглядные чада?) или устный "Трактат о природе смеха" (практически, на зависть Аристотелю) — есть нечто вспомогательное, не относящееся к делу и играющее роль картонной елочки, поставленной на сцену перед детским новогодним утренником. Сейчас ОН научит каждого из НИХ, как брать на себя ответственность, потом пустит фальшивую невидимую слезу и четко, как фотография в паспорте установит тождество своего персонажа с одним известным российским политиком и спортсменом. А потом ОНИ все отрекутся от его невероятно мудрых жизненных наставлений, и дальнейший крест жизненной ответственности, он уже понесет совершенно один. На этом месте особо впечатлительные зрители начинают рыскать в карманах в поисках носового платка, а все остальные — дружно крутят у виска указательным пальцем, потому что сама постановка проблемы не стоит и выеденного яйца, а ее режиссерская трактовка лишь наводит на мысль о злоупотреблении сильнодействующими психотропными препаратами. Два с лишним часа он изображал на лице глубокую заинтересованность в чужих проблемах, сочувствующе цокал язычком и мастерски играл фальшивую скорбь, но вот приходит момент, когда еще одна пыльная маска улетает в самый дальний угол, и на протяжении последних 20 минут мы видим ЕГО настоящего — непреклонного, всегда знающего все наперед и лучше других, и даже конкретно не посылая никого прямо в камеру, из режиссерского кресла, выворачивающего им руки таким образом, что остальным персонажам — даже самым неглупым, остается лишь жалобно блеять, пока он сам уносится вдаль непобежденным Д,Артаньяном. До такой трактовки финала в свое время не додумались ни сам Роуз, ни Люмет, ни Уильям Фридкин, ни создатели других многочисленных римейков, в том числе и европейских. Она как своеобразная авторская подпись, как клеймо, которая с головой выдает не столько страну-производителя, сколько жизненный неделимый сплав самого режиссера и человека, который точно знает, что прав в том, что все остальные не правы, а все прочие, несчастные от собственной убогости об этом даже не подозревают.

И в то же время, 12 — это единственная из картин позднего Михалкова, которая после своего просмотра рождает лишь смешанные чувства вместо сугубо отрицательных. В конце концов, здесь есть великолепная музыка Эдуарда Артемьева и отличная операторская работа Владислава Опельянца, который с блеском справился с самой сложной участью своей профессии — работой в замкнутом пространстве. Здесь есть прекрасные актерские работы Сергея Гармаша, Михаила Ефремова, Алексея Горбунова, Валентина Гафта — и если не всем актерам, задействованным в этом полуцирковом представлении с танцами, катанием на инвалидных колясках и стрельбой из автоматов, удалось проявить здесь свои таланты, за это нужно сказать отдельное спасибо лишь одному режиссеру. Как бы многогранен и велик не был актерский дар Алексея Петренко (гениальный Распутин из климовской "Агонии"), но весь его богатый арсенал уходит "в молоко", не в силах оживить заведомый газетный шарж. Персонаж Сергея Маковецкого ака "Российские мозги, утекшие на Запад" во всем уступает своему прототипу, которого в оригинале исполнил сам Генри Фонда (в римейке Фридкина 1997 года — не менее великий Джек Леммон) — ему не достает тонкости, искрометности, убедительности. Если бы этот герой именно в таком виде появился в оригинальной картине 1957 года, обсуждение вердикта заняло бы 10 минут вместо 90, после чего парнишку непременно казнили на электрическом стуле. Впрочем, наверное таким он и должен выглядеть в фильме, который обещал быть ненавязчивым уроком гражданского правосознания, но на деле превратился в очередной царский указ.

Самая главная проблема позднего кинематографа Никиты Михалкова заключается опять-таки в маске, но на этот раз — не в пыльной, проеденной молью, что болтается на самом дне сундука со своими соседями по национальным и социальным стереотипам, а в той самой, которая настолько прилипла к лицу, что теперь снимается лишь вместе с кожей. Застыв под сенью Большого Государственного Заказа, сей персонаж отплясывает самозабвенное танго с гвоздикой в зубах у ног очередного эль-президенте, а надетая поверх лица маска клянется в вечной любви и верности, но вся шутка в том, что он уже и сам не знает, где заканчивается ее фарфоровая фальшивая улыбка и начинается его настоящее лицо. Та же беда и с его последними фильмами: глядя на их тощие тела, очень трудно определить, где именно заканчивается вдохновенная Ода нынешнему политическому режиму и начинается обычное кино, снятое для самого широкого российского зрителя. Пытаясь мимикрировать вкусовые пристрастия широких народных масс, Михалков-профессионал, точно печатное клише накладывается на высокомерные воззрения Михалкова-человека, и в результате вместо любого конструктивного диалога со зрителем получается лишь по-менторски надменный монолог, а вместо попытки кого-либо чему-либо научить — брезгливое похлопывание по спине трехметровой палкой. А вот является ли это серьезным преступлением — решать именно Вам, господа присяжные заседатели! Извольте проследовать за приставом в совещательную комнату.

Данная статья посвящается лаборанту под ником V-a-s-u-a, а так же всем постоянным читателям этой колонки, благодаря которым она сумела так и выиграть почетное первое место в шуточном конкурсе "Лаборант года". И кстати, говорят что количество комментариев к каждой статье пребывает в прямой пропорциональной зависимости с общим количеством статей в колонке и динамикой ее пополнения. Проверим?

Россия-Белоруссия продолжительность 131 мин
жанр -НЕвеликое кино о Великой войне
слоган: «Я умираю, но не сдаюсь!»

Эту статью можно было бы начать миллионом различных способов: письмом с фронта, написанным дрожащей рукой под оглушительным грохотом немецких снарядов; потоком сознания, формирующимся в голове совсем юного красноармейца, который с ужасом понимает, что ему всего 16 лет, а умирать так не хочется; диалогом двух солдат, случившимся в окопе за пару минут до того, как один из них навсегда изменит судьбу — свою и однополчан, пожертвовав своей жизнью при взрыве стотонного металлического монстра. Этот первый абзац мог одновременно удивлять и шокировать, расправлять вверх сложенные за спиной крылья твоих самых патриотических чувств, передавать через скупые строчки эстафету подвига, гремевшего под минами и автоматными очередями почти 70 лет назад и давать читателю ощущение от того, что он только что дотронулся до него руками, почуствовав при этом его липкое, темно-красное биение с запахом свежей крови. Но вместо всего этого огромного арсенала выразительных средств, которым (я почти уверен!) еще обязательно воспользуются мои невольные соперники: простые авторы зрительских отзывов с сайта Кинопоиск или даже умудренные Эйзенштейном, профессиональные рецензенты, я решил начать сухарем вульгарной канцелярщины.

22 июня 1941 года, в 4 часа утра, в районе Брестской крепости высадились войска 45 пехотной дивизии, в состав которой на тот момент входило более 17 тысяч немецких солдат и офицеров. Так как по предварительным расчетам немецкого командования, противостоять им были должны всего 7 тысяч военнослужащих Красной Армии и офицеров НКВД, по тем же расчетам полностью овладеть крепостью планировалось уже к 12 часам утра все того же 22 июня, по-прежнему 1941 года. Но совсем не расчеты перечеркнули динамику продвижения войск, на которую уповали гитлеровские военачальники: даже по современным данным, точное количество военнослужащих, находившихся в крепостных стенах на момент первой немецкой бомбардировки колеблется между 7 и 8 тысячами, отдельно — женщины и дети, проживающие на той же территории и составлявшие в общей сумме более 300 офицерских семей. Однако, несмотря на огромное численное превосходство противника (более чем в 3 раза, если учесть немецкие подкрепления, прибывшие на подмогу из соседних 31 и 34 пехотных дивизий), весомые потери вследствие внезапных бомбардировок и общую дезориентацию, возникшую в первые часы войны, этому разобщенному воинству, так сильно недооцененному со стороны немецких генералов, удалось удерживать отдельные участки крепости (Трехарочные ворота, Восточный форт) вплоть до 30 июня 1941 года — несмотря на тотальный недостаток медикаментов, боеприпасов, воды и продовольствия — ценой неимоверных усилий и собственных жизней, сорвав тщательно сверенный по часам график Блицкрига почти на 8 дней. В 1965 году этому укреплению было официально присвоено звание Крепости-Героя- в честь памяти о том подвиге, который не искупить даже ценой тысяч венков и сотен мраморных мемориалов. А в 2010 этому подвигу решили возвести мемориал иного рода: не высеченный из камня, крошки и бронзы, а сотканный из десятка километров кинопленки, масштабных операторских панорам и оглушительных спецэффектов, затраченных при производстве первого за долгие годы совместного проекта российских и белорусских кинематографистов — фильма Александра Котта "Брестская крепость".

Так же как и его герои, мужественно сносил все мучения и сам жанр советского военного кино, что бы в итоге скончаться от сквозных финансовых ранений, прямо на руках своего тщедушного преемника — российского кинематографа. В нем не находилось места ни зрелищным перестрелкам, ни юмористическим вставкам, потому что для абсолютно большинства режиссеров, которые приложили к нему свои талантливые руки, это была в первую очередь Трагедия, глубоко личная застарелая боль, которую они извлекали перед экраном и стремились поделиться со своим зрителем. В их снах, каждую ночь немецкие танки продолжали наматывать на гусеницы фронтовых товарищей, поэтому обитая одновременно в двух реальностях — повседневной, сегодняшней и той войне, которая никогда не стихнет в их мыслях и сердцах, они менее всего заботились об эстетической стороне вопроса: они не стремились снять боевые сцены красиво и зрелищно, они снимали как это все было на самом деле. Именно по этой причине, российские телеканалы постепенно старались все реже и реже знакомить зрителя с классикой советского военного кино: почти три часа времени, на экране только измазанные кровью и гарью изможденные лица, и в каждом кадре пульсирует вырванный прямо из режиссерского тела голый человеческий нерв — какая уж тут эстетика, да и зрелищность почти на нуле! Поэтому, немудрено, что пока одни брезгливо отворачивали носы, им на смену пришли другие — пропитанные большими деньгами и высокими технологиями, где что ни кадр — то Апокалипсис библейского масштаба, что ни стычка с врагом — то целая "Война миров". Здесь каждая оторванная конечность отлетает в сторону не сама по себе, а лишь в качестве подношения кровавому языческому Богу Зрелищности, а объемные огненные фейерверки заставляют расплескивать по новым джинсам стаканчик с колой, невольно произнося под нос исконно-национальное "УАУ!" И пусть режиссеру нечего рассказать своему зрителю, зато он умеет снимать от таки-и-ие взрывы, и пусть содержательно фильм пуст как барабан, а пролитые литры крови при детальном рассмотрении оказываются подкрашенным сиропом, пусть в итоге фильм оказывается снят не про саму войну, а про то, как пули красиво пробивают насквозь солдатские каски, а самолеты — в суперзрелищном фонтане огня сгорают заживо вместе со своими пилотами. Зато — про войну, точнее — именно ту самую войну, которую так жаждет увидеть на экране современный зритель. Как и следовало ожидать, передозировка однотипного голливудского блюда привела к развитию у некоторых молодых людей острой формы умственного диабета: когда в современных российских школах начали появляться чудесные "цветы жизни", которые искренне недоумевали, чем занимались дорогие россияне, пока симпатяга Бен Аффлек героически сражался за свой Перл- Харбор, а в качестве сочинения о наиболее впечатлившем военном подвиге, норовили в очередной раз рассказать о героических страданиях рядового Райана, все сразу же схватились за головы. Но было уже поздно, и единственное что оставалось — это как и в военные годы, бить врага его же собственным оружием.

Поэтому снимать экранизацию одного из наиболее известных и трагических подвигов за всю историю Великой Отечественной Войны решили по принципу "золотой середины". За общение на языке пресловутой зрелищности, к которому так привыкли современные кинозрители отвечали современные спецэффекты: разносящие в щепки целые здания взрывы, разлетающиеся по сторонам конечности и ласкающий уродливое чувство прекрасного эффект "слоу мо", используемый при съемках штыковых атак — примите по описи и распишитесь. Современный зритель обязан почувствовать себя на просмотре фильма, как у себя дома: пусть местные спецэффекты не принадлежат перу кудесников из голливудской студии Industrial Light & Magic, зато в кои то веки, они не рождают желания рыскать в интернете в поисках фотографий домов, которые отстроили себе на казенные деньги ушлые киношники. За вторую половинку от "золотой середины" отвечает реальная История, подлинные герои которой — майор Петр Гаврилов (Александр Коршунов), полковой комиссар Ефим Фомин (Павел Деревянко), лейтенант Андрей Кижеватов (Андрей Мерзликин), с немой печалью взирают на зрителей со страниц учебников по отечественной истории и эпического полотна кисти художника П.Кривоногова "Защитники Брестской крепости". С первых же кадров их судьба вызывает здоровое опасение, тем более, что мы все прекрасно знаем, с какой легкостью наши кинематографисты умеют подменять исторические факты собственноручно выдуманной реальностью с крестящими первых встречных православными попами, наделенными разумом минами и героическим противостоянием "немецкий танк VS саперная лопатка", в котором с разгромным счетом, окончательную победу присуждают почему-то последней. Перекормленный до полного отвращения всевозможными "Штрафбатами", "Последними бронепоездами" и прочими "Сволочами", отечественный зритель подсознательно ждет подвоха и.....не находит его. Вот на экране разворачивается одна из самых любимых сцен в современном российском кинематографе "допрос военного офицера сотрудником НКВД", только она проходит совсем не по канону и больше напоминает дружескую беседу — без лампы в лицо, приказа немедленно чистосердечно покаяться- не важно по какому обвинению, хоть в убийстве старорежимного поэта А.С.Пушкина или демонстрации лика первородного зла в погонах, который так сильно любит изображать в других фильмах российский артист С.Гармаш. Казус? Но что еще более возмутительно — за два с половиной часа фильма, на экране никто ни разу не перекрестился, среди гарнизона Брестской крепости почему-то отсутствует типичный герой российского военного кино — полковой православный священник (+1000 — к вере, +100000- к убеждениям, владеет заклинанием "Щит небес", любимое оружие — кадило), портрет Грузинского Антихриста показывают лишь один раз- вполне нейтрально, и как венец всему- когда полковому комиссару сообщают, что на железнодорожной станции нет билетов, что бы отбыть в заслуженную увольнительную, он просто пешком отправляется назад в свою часть, даже не пригрозив никого расстрелять или на худой конец — стереть в лагерную пыль. Парадокс! Впрочем, если верить независимым интернет-источникам, совесть у российских продюсеров и сценаристов проснулась не сама по себе, таково было одно из условий получения от белорусского правительства солидной части бюджета в 225 миллионов рублей — не превращать Фильм о Подвиге в очередную антисоветскую байку. Из всего многообразия, богатой на выдумки потенциальной "михалковщины", белорусская цензура проглядела в сценарии один единственный момент, когда в уже описанной выше сцене допроса майора Гаврилова, офицер НКВД ласково называет гитлеровскую Германию "нашим союзником". В этот момент, особо впечатлительным людям за кадром даже слышится закадровый сатанинский смех продюсера Рубена Дишдишяна, так же приложившего свою руку к созданию таких "исторически достоверных" военных лент как "Последний бронепоезд" и "Апостол". Ведь такая мелочь, а приятно!

Первоначально фильм пытается прикинуться отечественным "Перл-Харбором": субботний день 21 июня 1941 года — танцы под гармонь, свежая минералочка в военторге, премьера "Веселых ребят" в местном клубе — и планы, планы: на завтрашнее утро, на следующую неделю, на всю оставшуюся жизнь. В плавном переборе фортепианных клавиш Юрия Красавина то и дело будет мерещиться сам Ханс Циммер, равно как и за камерой Владимира Башты — руки Джона Щварцмана (а впоследствии — еще и Януша Каминского, Джона Толла, Тома Стерна и нашего великого соотечественника Вадима Юсова ), а картинки нереального будущего не спешат растворяться во вчерашнем дне, позволяя зрителю наблюдать за одним из самых проверенных временем, но по-прежнему эффективных приемов: счастливые улыбки в предвкушении завтрашнего дня, который никогда не наступит. А потом в лазурном небе покажется первый самолет со свастикой на борту — и все рухнет в тартары, а вместе с ним летит к тому же адресату и сами цитаты из военной мелодрамы режиссера Майкла Бэя. И дело здесь не в том, что у нашей войны оказалось куда более уродливое и страшное лицо, а во внимании к своим персонажам: в отличии, от Бэя или его российского ученика Н.С. Михалкова, режиссер Котт не забавляется бессмысленной игрой в Чапаева, которая сметает с шашечной доски толпы безвестных статистов без имен, фамилий и характеров. Следуя скорее старосоветскому канону, он изображает противостояние защитников Брестской крепости немецким войскам в стилистике битвы легендарных 300 спартанцев с безликим и демоническим Идолищем Поганым. Впервые за этот киногод, немецкие офицеры утрачивают спасительную святую мощь Женевской Конвенции и перестают беззаботно колоть дрова на поповском дворе, а предстают перед кинозрителем в том же виде, в каком их было принято рисовать еще на агитплакатах времен самой войны: слепой и безжалостной разрушительной массой, сжигающей все на своем пути — прикрывающейся раненными и безжалостно расстреливающей пленных (и опять — ни слова о Женевской конвенции! Интересно, что по этому поводу скажет Никита Сергеевич? А Владимир Иванович?). Для советских военных, попавших в клещи вражеского окружения нет нужды расписывать ради чего и кого они сражаются, здесь нет ни политических лозунгов, ни пафосных монологов, а само слово "Родина" за весь фильм произносится один единственный раз, будто создатели картины бояться обвинений в "ура-патриотизме". Вместо этого герои экономят слова не хуже патронов, молниеносно принимают решения и делают самые страшные жизненные выборы и даже не взирая на самые страшные ранения, двигаются только вперед. Разумно осознав, что на фоне безразмерной, прущей изо всех сторон зловонной вражеской массы почти не останется времени для раскрытия характеров персонажей, режиссер Котт обращается за помощью к советской киномифологии. Ведь зрителям советского военного кино 70-х годов никогда не нужно было расписывать подоплеку каждого подвига: зачем солдат просто взял и отдал свою жизнь, к чему он стремился и какой выгоды при этом пытался достичь? Так почему эти прописные истины нужно подробно разжевыватьь таким же точно зрителям из эпохи нулевых?

Впрочем, создателям нынешних и будущих российских фильмов на военную тематику, нужно смачно поклониться в ножки отцу Самого Великого Фильма, ибо после его триумфального полета с высунутыми наружу намерениями по отношению как к военной истории, так и к здравому смыслу, совершенно любое творение будет смотреться в выигрышном свете, хотя бы потому что это не "Утомленные солнцем 2". Стремясь балансировать между высокобюджетной голливудской "боевкой" и написанной кровью советской кинотрагедией, создатели БК пытаются вывести какое-то доселе неизвестное кинематографической науке существо — што б с телом от Стивена Спилберга и с головой, как у Элема Климова. Увы, тело прижилось к нему значительно лучше головы: при просмотре фильма, невозможно отделаться от ощущения, что всю съемочную группу до ряби в глазах, до боли в желудках заставили смотреть весь список самых значительных военных картин в истории (как советских, так и голливудских), и они теперь могут повторить почти каждый их кадр не задумываясь, чисто на автомате. Беда в том, что эта автоматика рождает на теле фильма такие уродующие его гнойники, как среднестатистическая драма, типовые "размышления на тему" и дежурная мораль. В отличии от кино, в котором специально для зрителя разрезали извлекали напоказ собственные нервы, БК напоминает лишь старательную копию рентгеновского снимка, аккуратно зарисованную на папиросной бумаге. Сам того не ведая, режиссер Котт старательно ступает по граблям, которые еще в 2002 году разложил создатель "Звезды" Николай Лебедев, когда взялся снимать римейк одноименной картины 1949 года и положил туда абсолютно все: качественный саспиенс, зрелищные перестрелки, отличную операторскую работу и великолепную музыку, но позабыл лишь об одном — вложить в это все душу. Поэтому, оба этих несомненно качественных военных фильма поразят зрителя выхолощенной картинкой, приятно удивят звуковым рядом, позволят посочувствовать павшим бойцам, но никогда не заставят ощутить катарсис человека, чей внутренний мир в буквальном смысле слова взрывается на поле брани, как это сделал тот самый Сергей Бондарчук в том самом фильме "Они сражались за Родину". Они никогда не отзовутся в голове ночными кошмарами, в которых ты просыпаешься от едкого запаха дыма, перемешанного с бензином и медленно сгораешь дотла в том самом амбаре, в гениальном климовском "Иди и смотри". Да, и в БК, и в "Звезде" присутствует своя боль, но не искренняя, а просчитанная еще на уровне сценарных пометок: "здесь бросают гранату — и у зрителя в горле застывает комок", "тут летит бомба — зрительницы начинают плакать в первый раз". Похоже, что коттовскому фильму слишком нравится перспектива сравнения с высокобюджетными голливудскими боевиками, и этого уже не изменить.

Впрочем, в следовании курсу, заданному автопилотом здесь можно обвинить кого угодно, только не актеров. То ли в дело опять вмешался один властный белорусский политик, то ли сыграла роль важность момента, когда любой намек на фальшь мог заставить гореть на медленном огне в персональном актерском аду, но в этот раз, даже самые коммерчески успешные из занятых лицедеев (в первую очередь — Жан-Батист Эммануэль Мерзликин и Полный капут всем Гитлерам Деревянко) запрятали подальше все свои клоунские хлопушки и балаганные ужимки, решив разнообразия ради выложиться на все сто процентов. В таких героев хочется верить, с ними хочется идти нога в ногу и при случае собственной спиной закрыть их от вражеской пули, а для "пропагандистского патриотического кино", к жанру которого безусловно относится и БК, это — самое главное. Более того, это наверное единственный фильм за последние лет 15, который не просто выступает в этом амплуа, но и действительно в нем состоятелен. Четко, взвешено, аргументировано, без фальши и привязки к нынешней политической ситуации, он вполне способен заставить молодого зрителя ощутить если не чужую боль, пронесшуюся сквозь десятилетия, то по крайней мере чувство гордости. И если учесть, что предыдущие попытки прививания "разумного, доброго, вечного" всегда заканчивались плохо сдерживаемым советом : " А не пойти бы Вам", исходящим от лица их потенциального потребителя, следует признать, что правительства сразу двух союзных держав, в кои то веки с пользой потратили выделенные на фильм немалые деньги.

Эту статью можно было бы закончить миллионом различных способов: описать ощущения человека, которого настигает выпущенная в затылок расстрельная немецкая пуля, рассказать о перспективах на будущее молодого солдата, который медленно в одиночестве умирает от нанесенных ему ран или дойти до самой крайности — и поведать последние мысли человека, который заживо сгорает внутри металлического монстра, даже не в силах открыть его люк. Этот последний абзац мог одновременно удивлять и шокировать, взорвать внутренний мир вспышкой ослепительного фугаса, заставить ощутить холодное жжение снега, пропитанного человеческой кровью или вновь заставить коснуться чужого подвига, почувствовав его величие под своими скользкими пальцами. Впрочем, кого я обманываю: даже написав и прочитав десятки тысяч слов мы не сможем к нему приблизиться и ощутить его Величие, его вкус и возможно — зловонный могильный смрад. И именно поэтому, я оставлю все этот огромный арсенал вступлений и заключений для любого, кто осмелится им воспользоваться, а сам закончу советом изрядной банальности:

Иди и смотри.

Данная статья посвящается лаборантам, известным на нашем сайте под никами : wolobuev, gest77, Frigorifico, alexsei111, Минск (+ персональная благодарность за интересную ссылку), сделавшим на нее заказ через мой собственный "Стол заказов". Мне очень хочется верить, что результат Вас не очень разочаровал.

Россия, жанр — первый российский "Дозор" в ТРИ ДЭ, продолжительность -101 мин
слоган: «Будет сложно остаться собой»

Иван! Ваня! Ты че опять дрыхнешь? Вставай, дурак окаянный, а то все интересное проспишь! Просыпайся, а то сейчас тебя водой оболью! Пши-и-и-их! Все, оклемался? Пока ты, Ваня дрых на печке в своей таежной избушке, в мире произошли серьезные перемены. Из заморских краев, из неведомых земель приехала принцесса иностранная, красоты невиданной, которую все кличут просто Тридэ. Настолько околдовала всех своими глазами изумрудной чистоты , да глубокой проработкой трехмерных красот, что весь мир вокруг точно заболел ею, будто отныне не существует других красавиц — все хотят дружить лишь с Тридэ! Ну а мы с тобой чем хуже — удалые русские молодцы? Так что, Ваня, стриги бороду, надевай тулуп, да седлай для долгой дороги нашего быстроногого красавца- серого волка. Свататься поедем!

Однако, прежде чем предстать пред ее ясными очами, надобно сделать пару важных остановок. Сначала, гони во всю прыть к Волшебному Источнику Финансового Благополучия Российского Кинематографа, откуда мы с тобой испьем несколько ковшей силы богатырской — той, что нефтедолларами омывается, ведь негоже перед заграничной красоткой щеголять в одних обносках! Затем поедем в Место Сосредоточения Самых Великих Актерских Талантов, что в простонародье на Руси кличут "железнодорожным вокзалом", и там подберем себе самых красивых, самых талантливых, самых мужественных — одним словом тех, которые не посрамят перед ентой заморской выскочкой! А то, что прямо с чемоданами в руках и с заспанными лицами после скорого поезда — так то ведь правда жизни, которую наша иностранная краля непременно оценит! Постой, почему у меня такое чувство, будто мы что-то запамятовали? Сценарий? А ведь и точно — он окаянный! Но и то не беда: срочно скачи на Волшебную Чудодейственную Поляну, где произрастает Самый Главный Секрет Российский Киносценарной Мощи — волшебные грибки, наделенные неисповедимой волшебной силой, после зачарования которой можно не только разговаривать с деревьями, птицами и животными, но и всего за 15 минут накатать сценарий для любого православного блокбастера! И вот после того, как у нас будут все три могущественных Артефакта: Неиссякаемый Источник Финансирования, Люди С Чемоданами и Лицами Российского Кинематографа и Волшебное Средство Неисчерпаемой Сценарной Мудрости — мы с тобой, Вань, станем совершенно непобедимы! После этого нам с тобой сдастся на милость не только красавица Тридэ, но и весь их поганый Холливуд! Урааааа!!!!!

И напрасно клевещут завистники, будто российское кино разучилось вызывать у своего зрителя сильнейшую эмоциональную реакцию: всем желающим в этом убедиться, нужно в порядке эксперимента над собственной физиологией срочно смотреть "Темный мир в 3D". Услышав словосочетание "первый российский Тридэ блокбастер", хочется немедленно перекреститься и вызвать для всей съемочной группы "Скорую Помощь": пусть смерит давление, посчитает уровень эритроцитов и найдя огромную злокачественную опухоль, отвечающую за неоправданные творческие амбиции, тут же сделает ей "прости-прощай" отточенным хирургическим скальпелем. Потому, как если воззвать к жанру "блохбастера по-русски" словами Великого профессора Преображенского: «Вы стоите на самой низшей ступени развития, вы еще только формирующееся, слабое в умственном отношении существо"! За все время существования, Вы ни разу не пытались развлечь зрителя, а только — грубо и непрофессионально обчистить его карманы, в то время как он в полной темноте клевал носом, за просмотром Вашего очередного "шедевра". Вы сначала научитесь снимать такое кино, которое сможет окупить себя благодаря своим художественным достоинствам, а не работающей на зависть Геббельсу пиар-службе Первого канала. Сперва попытайтесь накормить зрителей не очередной кашей из полусгнившего топора, а фильмом, после которого зрителю не хочется вольной чайкой немедленно кануть в виртуальные глади российского интернета, без устали выводя в своем профиле на "Кинопоиске" однотипные оценки "адин-адин-адын". А за своим собственным ТРидэ — зайдете в другой раз.

Но с другой стороны: как же российским продюсерам не кручиниться, если этот проклятый буржуйский "Аватар" в прошлом году легко развеял одно из главное заблуждений, бытующих о российском кинопрокате — мол не один фильм не сможет в нем собрать сумму свыше 100 миллионов американских долларов! Поэтому сразу после сокрушительной кассовой победы "кэмероновской прелести", решено было своими силами срочно ковать "прелесть нашу собственную": о чем и про кого — неважно, главное чтоб в ТРИ ДЭ. Более всего для этих целей подходил уже полностью завершенное (его премьера должна была состояться еще в конце 2009 года) порождение "сумрачного гения" (sarcasm mode on) сразу двух создателей саги о "Боях с тенью": сценариста и продюсера Алексея Сидорова и режиссера Антона Мегирдичева. Фильм был отснят, и что самое ужасное — даже отсмотрен на предпремьерном показе, который тут же вогнал создателей в долгую предпремьерную тоску: "Выпускать или не выпускать? И если выпустить на экраны, не побьют ли нас зрители? А если не выпускать, то -инвесторы? Может тогда им просто сказать, что выделенные на фильм деньги мы взяли и потеряли? Ой, а ведь за это точно побьют. Да, дилемма!" Однако, спасение пришло к креативщикам в виде самого плодовитого российского кинопродюсера Рубена Дишдишяна, который преподал им урок восточной мудрости: "Надо срочно переделать фильм в 3D формат, как у этого проклятого Кэмерона, это уже само по себе станет отличной рекламной фишкой. Представьте себе афишу — "ПЕРВЫЙ Российский фильм в ТРИ ДЭ!". Такому слогану обзавидуется даже пиар-служба Первого Канала! И если даже нас потом побьют зрители или инвесторы, то перед этим, мы все равно успеем заработать хоть какие-то деньги". Сказано-сделано. Правда, неистраченных бюджетных денег хватило лишь на конвертацию в 3D несомненно самой важной части фильма — его вступительных титров, а на остальных эпизодах новомодная западная технология спит без задних ног, не подавая ни единого признака жизни ни свистом, ни храпом. И если у инвесторов картины уже нет повода искать встречи с создателями в темной подворотне (за счет демонстрации в дорогостоящих 3D павильонах, фильм сумел собрать в отечественном прокате аж 8 346 478 долларов), то простому зрителю впору отложить в сторону трехмерные очки и вооружиться увесистыми каменьями, ибо в обертке из огромных движущихся по экрану 3D букв, ему опять продали исторгнутый на землю, продукт чужого пищеварения.

Местный сценарий представляет собой затянувшуюся на один час сорок минут групповую галлюцинацию по мотивам всех известных науке случаев психических расстройств. Сначала отправившейся на фольклорную практику в Темный-Темный Лес, группе студентов МГУ начинает мерещиться, что девочка-готт, прикоснувшись к засахарившейся мумии превратилась в ведьму, затем бывшей девочке-готту начинает мерещиться состоящий из бесов спецназ, находящийся на службе у 2000-летнего колдуна, в свободное от основной работы время, подрабатывающего на полставки министром недр РФ (как икается, Юрий Петрович?), потом уже и самому спецназу начинают мерещиться озерные ведьмы православной наружности, которые бегают по кронам деревьев не хуже чем твоего Джеки Чан — и так далее, расширяя каждую последующую галлюцинацию внутри предыдущей, вплоть до шляющейся по лесу тюда-сюда горстки людей, часть из которых галлюцинирует себя съемочной группой, а остальные — профессиональными актерами. Единственное, что отличает галлюцинацию Сидорова и Александра Дорбиняна от аналогичного рецидива годичной давности, случившегося у Василия Головачева — это то, что авторы последнего даже и не скрывают источников своего вдохновения. Нет, что Вы речь идет совсем не о "Матрице" с "Эквилибриумом", "Гарри Поттером" и китайскими фильмами о кунг-фу, а о все тех же "волшебных грибочках", о которых здесь принято вспоминать чуть ли не в каждом диалоге. Иногда авторы даже пытаются шутить — натужно и не смешно, создавая у зрителя лишь галлюцинацию наличия у них чувства юмора. Проще было бы не мучиться с придумыванием таких шуток, а просто закачать в воздухопроводы российских 3D кинотеатров веселящий газ для поднятия соответствующего настроения . И капельку галлюциногена, что бы зрители вдруг ощутили глубокую сопричастность к происходящему.

Кстати, если во время одной из таких галлюцинаций, Вам вдруг явятся озерные ведьмы и замогильными голосами предложат исправить ошибки прошлого — выполните мою просьбу: вернитесь в 2004 год, найдите в Москве, корпящего над своим "Ночным дозором" Тимура Бекмамбетова и дайте ему от меня хорошенько по рукам металлической линейкой! Ибо, с тех пор, этот снятый за смешные деньги "первый отечественный блохбастер" стал настоящей Меккой для всех халтурщиков от отечественного кинобизнеса, которую они пытаются заново переснять с той же первобытной яростью, с какой сам Тимур цитировал в нем "Матрицу" с "Бойцовским клубом".Сказать, что несмотря на свое хваленое ТРИ ДЭ, технический уровень "Темного мира" безнадежно застыл в каменном веке — это все равно, что нанести прямое оскорбление несчастным кроманьонцам с неандертальцами. Оператор Антон Антонов после окончания съемок может садиться за написание научной работы "Особенности воспроизведения слоу мо у людей с нарушенной пространственной ориентацией": когда камера пытается снять персонажей в динамике, изображение начинает двигаться такими припадочными рывками, что перед просмотром не забудьте запастись лекарством от нервного тика, мои дорогие кинозрители! Не отстают от операторской работы и спецэффекты, которые, как во времена самого первого "Дозора" вызывают глубокую жалость к тем, кто над ними трудился: особенно веселит грим бесов, изготовленный по технологии "что-то ко лбу прилипло" и толстенные тросы, которыми поддерживали в воздухе"летающих ведьм". Тросы в ХХI веке? Да, доктор — Можете уносить.

"Но разве только из этих компонентов состоит секрет приготовления хорошего фильма?" — с не сгорающим оптимизмом в глазах спросит верный поклонник "Дозоров", зачеркивающий дни в календаре до свидания с очередной "Черной молнией". И то верно — если сразу же записать в жирный минус полную сценарную ахинею, операторскую работу, которая на проверку оказывается кривее турецкой сабли и создание визуальных эффектов из серии "точка, точка, запятая", то на что остается уповать? На профессиональную режиссуру? Молчание. Хорошо, не будем о грустном. Может, на убедительную игру талантливых российских киноактеров? Снова молчание, затем — гомерический хохот, постепенно переходящий в истерику. Применительно к "Темному миру" все эти термины звучат удивительным оксюмороном наподобие "живого мертвеца": и убедительность, и талант, и сама "игра", а в особенности, наверное — "актеры". Ну не могут люди, корчащие в камеру такие рожи, от которых забиваются под кровать даже телепузики, всерьез считать себя "профессиональными актерами". А, что? Вы их проверяли, даже дипломы видели? Мистика какая-то, видимо и здесь не обошлось без волшебных грибков.

А теперь пришла пора поговорить о прекрасном -к примеру о том, почему фильм под названием "Темный мир" нужно хотя бы один раз посмотреть каждому российскому зрителю. Видите ли в чем дело — финальный кадр заключительных титров этого фильма дарит нам удивительную надежду. Поставив его на паузу, им можно наслаждаться несколько часов кряду, ведь на его фоне любая, даже самая неказистая жизнь вновь обретает красоту и грациозность молоденькой балерины. Фильм оказывает на своего зрителя сильнейшее эмоциональное воздействие- после окончания просмотра какое-то время хочется совершать только хорошие поступки: записаться в Армию Спасения, безвозмездно помогать всем российским пенсионерам, но предварительно — застыв у открытого мусоропровода в позе великого немецкого дирижера Вильгельма Фуртвенглера, собственноручно проманипулировать сложной симфонией звуков, с которыми злосчастный диск несется с 12 этажа к месту своего ритуального захоронения — вплоть до грандиозного финального аккорда — "Ба-бах!". А потом — вернуться домой и отдастся во власть чего-либо столь же глупого, штампованного и пафосного, но где в отличии от "блохбастеров по-русски" не берут на работу операторов с нервными расстройствами, а мастера по спецэффектами умеют работать с материалом посложнее, чем пластилин. И именно здесь открывается Истина: существование на белом свете таких уродливых явлений, как все эти "Дозоры"-"Молнии", "Обитаемые острова" и "Темные Миры" выгодно лишь единственной категории людей, а именно — голливудским продюсерам, потому что после знакомства с калечными российскими блокбастерами, любая, самая заштампованная голливудская брага вроде "Обители зла 4" или "Ученика чародея" кажется на вкус божественным нектаром, который хочется пересматривать по три, четыре, нет — лучше сразу по десять раз подряд! А ведь впереди еще премьера третьих "Трансформеров", и перезапуск "Человека-Паука", и огромное количество априори низкопробных римейков на культовые голливудские картины. Чем же в ту пору нас будет толкать в объятия своего старшего голливудского брата его бедный российский кинородственник?? Честно говоря, даже не представляю. Но предлагаю всем российским кинозрителям морально крепиться и готовиться только к худшему.

Не грусти, Ванюша! Ну не оценила нас с тобой эта заморская краля — эка невидаль? Не понравились ей, видите ли постные вокзальные рожи, не оценила она наших литых бицепсов, накачанных нефтедолларами, презрительно отвела нос от предложенных ей от чистого сердца волшебных грибочков, сказала — мол, у нее на Родине художники ТАКОЕ и без всяких грибов нарисуют! Иж цаца какая! Но ты все равно не плачь, найдем мы тебе другую девушку-красавицу, с которой будет и чистая любовь, и полный дом детишек и много много зеленых денег — даже больше чем у ентого поганого Кэмерона. Однако, сейчас лучше вернуться в свой Темный Лес и снова напитаться целебной силой наших неиссякаемых Волшебных Источников. Помни, Ваня, пока у нас есть Источник Неисчерпаемой Финансовой Мощи и поляна с волшебными грибками, мы с тобой совершенно неискоренимы.

P.S. Данная статья посвящается лаборантам alexsei111 и sergeigk, без участия которых я бы наверное пропустил мимо своего внимания этот непризнанный киношедевр. Спасибо Вам, ребята. За мной — должок.

Россия, продолжительность — 124 мин.
жанр — очередная попытка переписать историю Великой Отечественной Войны
на этот раз — согласно современному православному канону

Здравствуйте, уважаемые кинозрители! Мы рады приветствовать Вас на ежегодном чемпионате среди российских кинематографистов по плевкам в прошлое собственной страны. Сегодняшние финалисты не нуждаются в представлениях: вот, под вашими трибунами идет к стартовой линии всенародно любимый Главный Дворянин российского кинематографа Никита Сергеевич М., на коротком поводке тянующий за собой сразу всех "Утомленных солнцем -2". Финальный отсчет, свисток судьи — и режиссерское видение полетело к искомой цели! Добрые и справедливые немцы, физиологические опорожнения на историю Великой Отечественной Войны, новый термин "карающее православие"- такой глубины режиссерского понимания, мы с Вами, дорогие кинозрители, не видели уже давно! Судьи в шоке — расстояние и глубина михалковского кинопослания достойны книги рекордов Гиннеса! Впрочем, как Вы сами видите, на второй дорожке сейчас разминается главный конкурент Никиты Сергеевича, его давний соратник и друг, Владимир Хотиненко, который пришел на соревнование не один, а привел с собой за руку собственного "Попа". Весь стадион замер в предвкушении, Мастер завершает последние приготовления перед плевком, выходит на финишную прямую и оценивает расстояние до цели мрачным взглядом настоящего Творца.Удастся ли Хотиненко повторить сенсационный результат Михалкова или даже его переплюнуть в буквальном значении этого слова? Ответ Вы узнаете всего через несколько минут, а пока — рекламная пауза!

Усвоив очевидную истину, о том что "умом Россию не понять", отечественный кинематограф решил переквалифицироваться из Монте Кристо в управдомы. Смолкли извечные игры со взрослыми, сопровождаемые умопомрачительным количеством восклицательных знаков "Наш мальчик из песка и глины уже умеет строить маленькую копию Эйфелевой башни!!!!!!!!!1111111", утих сокрушительный грохот недавних коммерческих провалов. Всемирный экономический кризис бесцеремонно прикрыл большинство финансовых кормушек и заставил кинематографистов искать счастья в освоении смежных профессий. Длинноногая девушка, соблазнительно улыбающаяся всем прохожим мужского пола или суровый юноша в богартовской высокой шляпе, с выставляющейся из-под пиджака рукоятью шестизарядника — по сути, две стороны одной и той же монеты, на которой по-прежнему отчеканен девиз "Любой каприз- за Ваши деньги". У настоящих художников, сила искренности теперича зависит от размеров оплаты: накинете стольник — пустим скупую мужскую слезу, по форме и составу, ничем не отличающуюся от настоящей. Если сойдемся лишь на полтиннике, то придется ограничиться лишь грустными глазами и лирическим пошмыгиванием ноздрями. А если согласитесь к финальному счету на оплату услуг дорисовать пару жирных нулей, то будут Вам и православные чудеса, и выглядывающие из-за каждой тучи крестные знамения, разбитые пред алтарем в кровь колени и потрескавшиеся лбы, всенародно любимые артисты, смотрящие из поповской рясы с чисто ленинским прищуром и по-ницшеански философствующие, рассудительные немцы. Иными словами, тогда у Вас получится фильм под названием "Поп".

История сего кинопроизведения весьма причудлива и противоречива. В 2005 году, с личного благословения Патриарха Алексия II, в недрах принадлежащей РПЦ кино и телекомпании "Православная Энциклопедия" началась работа над полнометражным фильмом

цитата

посвященном подвигу и трагической судьбе православного духовенства на оккупированной территории в годы Великой Отечественной войны под рабочим названием «Псковская миссия»

цитата

Фильм рассказывает об одной из малоизученных страниц истории Великой Отечественной войны — деятельности Псковской православной миссии.

В августе 1941, указом митрополита Виленского и Литовского, экзарха Латвии и Эстонии митрополита Сергия (Воскресенского), на оккупированных нацистами территориях, действительно была учреждена «Православная миссия в освобожденных областях России», управление которой располагалось в г. Пскове, отсюда и исторически сложившееся название — Псковская миссия. Но не дадим себя обмануть сухому языку исторической справки: хоть в т.н. "Указе об учреждении" и стояла роспись литовского митрополита, само решение о создании принималось в совсем другом месте и на совершенно ином уровне. О том, кем и с какими целями, на самом деле создавалось сие церковное образование, лучше всего писал сам митрополит Сергий, в 8 номере, основанного Миссией журнала "Православный христианин" за 1942 год:

цитата

Германия вправе рассчитывать на то, что верующий русский народ высоко оценит подвиги освободительной германской армии и во всем окажет ей лояльную, деятельную, жертвенную поддержку. В ответном слове высокопреосвященный экзарх, принимая церковные книги на сохранение и для употребления в храмах на русской земле, дал заверения в том, что чувство благодарности разделяют с ним все православные русские люди, как уже освобожденные от советского ига, так и все еще под ним томящиеся. Это чувство вновь побудит их молиться о поражении большевиков и честно, усердно, жертвенно помогать германцам»

Впрочем, одними лишь призывами к помощи нацистам, "благая весть" Псковской миссии не ограничивалась. Ее священники активно принимали пожертвования от германского командования, многие из них на совершенно добровольной основе сотрудничали с СД (желающие могут ознакомиться с текстами доносов, написанных пастырями на своих прихожан из любых открытых исторических источников). Пропагандистская деятельность "пастырей" была столь же утомительно-однообразной: от священной службы в честь годичного юбилея с начала

цитата

освободительной борьбы, которую ведет победоносная великогерманская армия с большевизмом во имя спасения человечества от сатанинской власти поработителей и насильников.

Но идут времена, и прежние злодеи меняются местами с бывшими героями. В воздухе запахло горько-сладким привкусом перемен, а уши до самых перепонок наполнились мягким звучанием этого приятного и вкусного слова "реабилитация". Кого? За что? — а столь ли это важно, когда увлеченный самим процессом народ уже хлебом не корми, дай только кого-нибудь "отреабилитровать"! Не прошло и 20 лет, как всеобщая реабилитационная благодать долетела и до самого "заступника святых деяний Адольфа Гитлера" отца Сергия и всей его дружной компашки. Сначала идейку о богоугодности Псковской миссии и "героизме" ее участников решили внедрять в подкорку коллективного бессознательного с помощью литературного глагола, и с этой целью поручили писателю Александру Сегеню разразиться очередным душещипательным романом на тему того, как же тяжела участь предателей в православных рясах — просто ужасъ! А для того, что бы эти идеи хорошенько утрамбовались внутри чугунных лбов и поскорее дали сочные побеги идеологической мысли, для полноты картины их решили увековечить на большом экране. Пригласили в темный уголок очередного народного режиссера (на этот раз — Хотиненко, очевидно, сам Михалков был сильно занят), пару любимых всей страной артистов, дрожащей рукой отслюнявили из большой газпромовской пачки несколько жирных купюр (их точное количество — есть тайна за семью печатями, о которой не любят говорить ни создатели картины, ни прочие в нее посвященные, о-о-от — скромняги!) и отправились снимать кино про тех, чьими героическими молитвами на территории СССР ковалась долгожданная победа над фашизмом.

Работенка и в самом деле предстояла очень пыльная: для того, что бы снять фильм о "героических" (увы, без кавычек) деяниях Псковской миссии, создателям картины — режиссеру Хотиненко и сценаристу Сегеню пришлось игнорировать любые письменные упоминания, открытые для всеобщего использования исторические справки, ловко уворачиваться от ответов на прямые вопросы, юлить и постоянно смотреть на своего зрителя чудесно-наивным взором. К примеру, авторы вообще стараются избегать ответа на казалось бы, вполне очевидный вопрос: "А зачем доброму дядюшке Адольфу вообще понадобилось возрождать православную миссию на оккупированных им территориях, какие цели он при этом преследовал?" Стараясь выстроить свой карточный домик, исходя из пожеланий заказчика, они размещают в его фундаменте такой заслуживающий всеобщего доверия источник, как воспоминания одного из бывших членов миссии, бежавшего с территории оккупации вместе с отступлением гитлеровских войск! Надо сказать, что автор сих мемуаров страдал от очень распространенного в своей среде заболевания: избирательности памяти, поэтому ни про молитвы во славу всемогущей германской армии, ни про доносы и добровольную помощь СД, в этой книге не содержится ни единого слова. Ту же чудесную амнезию подхватывают у своего героя и создатели картины, наивно и чуть подслеповато улыбаясь в глаза своему зрителю: "Не помним, так давно это было", продолжая краем глаза коситься на грозного заказчика в лице РПЦ. Вся простота и бесхитростность этих методов, наводят на мысль о том, что при соответствующем заказе, нашим заслуженным кинодеятелям можно было бы обелить даже самого Андрея Чикатило: достаточно всего лишь чудесно "позабыть" о некоторых не самых лицеприятных фактах из его биографии, во всем остальном обрисовав его как отзывчивого человека и прекрасного семьянина. Что, нет желающих?

Зато на елей для главного героя на поскупились. Поп Александр Ионин (Сергей Маковецкий) словно сошел в наш грешный мир с помазанной золотом православной иконы: всегда найдет доброе слово для ближнего, будь то даже красноармеец-атеист или сосед-иудей, не только не обидит и мухи, а наоборот -сразу заведет с ней очередной душеспасительный монолог. Создатели тонким слоем масла размазывают перед зрителем идейный посыл, мол не сам отец Александр виноват в том, что на его сельский двор пришла война, просто ему индифферентна любая идеология: и нацистов, и комиссаров, и из этих двух несомненных зол, его выбор был изначально отдан его ближнему, Человеку в самом философском значении этого слова, то есть — прихожанам собственного храма. Честно говоря, получается не очень. Все портят картины совместных трапез с гитлеровским офицером, помощи в колке дров на поповском дворе и задушевные беседы на темы высоких философских материй. Просто, в этом месте создатели картины вновь пытаются выдать черное за белое и натянуть зрителю на глаза широкую повязку: в отличии от Гражданской Войны, конфликт, начавшийся 22 июня 1941 года и перемоловший в себе жизни почти 27 миллионов наших соотечественников не являлся идеологическим. У любого человека, носил ли он армейские погоны, санитарную повязку или поповскую рясу был небольшой, но тяжелый выбор из всего двух пунктов, лишь один из которых являлся правильным. Создатели картины пытаются уверить зрителя, что отец Александр Ионин не понял всей категоричности этой дилеммы — в отличии, от многих сотен и тысяч священников, которые на территории оккупированных нацистами территорий приняли мученическую смерть вместе со всей своей паствой. Они выкручивают зрителю руку, подсовывая ему то эпизод, когда герой совсем не по-христански отказывается отпевать убитых партизанами полицаев, то — с крестом наперевес, устраивает истерику перед немецкими палачами, мешая им осуществить очередную партизанскую казнь. Но все это выходит как-то слишком неубедительно, напоминая рассчитанное лишь на очень доверчивую публику, балаганное представление. Ведь ни один из этих наигранных эпизодов не сможет сдвинуть с места застывшую стрелку морального барометра: как и любому человеку того времени, История предоставила отцу Александру Ионину право на собственный выбор, и он не смог справиться с этим испытанием.

Уже с первых кадров "Попа", не покидает ощущение, что над сим творением словно зависла тень другого, не менее прославленного кинодемиурга. Хотя любителям " полной михалковщины" советую дождаться премьеры третьей части "Утомленных солнцем", потому что ни голой задницы на бреющем полете, ни православной мины, разносящей в клочья баржу, нагруженную бюстиками ненавистного товарища Сталина, Вы здесь не увидите. Впрочем, отдельные элементы все же присутствуют : уже второй раз за этот год (а хронологически — даже первый), наши кинематографисты вновь пытаются втолковать отечественному же зрителю сомнительное объяснение нечеловеческой жестокости гитлеровцев по отношению к советским гражданам: оказывается, во всем виноват опять-таки, треклятый Сталин, вовремя не подписавший Женевскую конвенцию 1929 года, которую якобы гитлеровцы чтили почище "Майн кампфа"! Зато занесенный дорогим Никитой Сергеевичем "меч карающего православия" похоже обрел достойного оруженосца: как и в "Утомленных солнцем 2", в "Попе" принятие православной веры снова спасает человека от казалось бы неминуемой смерти: на этот раз — еврейскую девочку Хаву, которая таким образом избегает роковой участи собственной семьи. Нет, понятно, что напялив на себя мантии средневековых "Адвокатов Дьявола", господа Сегень и Хотиненко этим пытаются избавить своего героя от неминуемых обвинений в антисемитизме, но в итоге получается лишь очередной курьез.

Ощущения взрослого дяди, ненароком угодившего на "детский утренник" лишь усиливает непомерно напыщенная игра актеров, как молодых ("папина дочка" Лиза Арзамасова), так и не очень. Грустно наблюдать, как некогда действительно прекрасный российский актер Сергей Маковецкий, пройдя через шпицруттены отечественного коммерческого кинематографа, променял тонкую выразительность и глубокое погружение в образы на набор собственных персонажей-масок, которые он лишь меняет от случая к случаю: одна — для злодеев, другая — для героев, третья — для новогодних капустников, четвертая, пятая, шестая..... Герой "Попа" с вечно надутыми щеками, глаза, которого умеют выражать лишь добродушие и праведный гнев, мазан настолько жирными красками, которые больше подходят для священной иконы, чем для человека (тем более — такого). Те немногие моменты, в которых сценаристы заставляют Маковецкого выходить из образа "разговаривающего иконостаса" и явить зрителю настоящие эмоции, оказываются полностью погребены под весом актерского переигрывания: глицериновые слезы и истерически-юродивые интонации на экране смотрятся столь ненатурально, что внутренний Станславский тут же встает со своего зрительского места и покидает зал, вежливо закрыв за собой входную дверь.

Впрочем, Хотиненко можно похвалить лишь за то, что задействовав на съемочной площадке грозную тень своего давнего шефа и соратника, он в очередной раз отказался в нее полностью перевоплотиться. В отличии от Михалкова, уже давно сражающегося с собственными ветряными мельницами, Хотиненко на этом поле православной битвы с нелюдями был и остается всего-лишь наемником, из личной хитрости, всегда оставляющим свое личное отношение далеко за кадром. Наверное этим можно объяснить и саму смену названия картины, ведь Хотиненко как профессионалу, с самого начала было очевидно, что отдельного "Попа" Александра Ионина гораздо проще оправдать на экране, чем всю "Псковскую миссию" в полном составе. Однако, если вернуться с отдельных частностей на глобальный уровень картины, весь несомненный профессионализм самого Хотиненко, оператора Ильи Демина и композитора Алексея Рыбникова начинают отчетливо играть ПРОТИВ "Попа" как единого художественного произведения с очень сомнительным историческим и моральным посылом. Действительно великолепные размашистые крупные планы, величественная партитура и виртуозная постановка отдельных эпизодов, в данном случае не укрепляют художественно-смысловой ряд картины, а лишь усиливают его полное убожество, рождая в голове совсем ненужные ассоциации с представителями тех самых смежных профессий, которым уже давно наплевать, что и для кого делать, главное — что бы за это платили хорошие деньги. И вынесенный в заголовок данной статьи, знаменитый вопрос Остапа Бендера, заданный им отцу Федору Вострикову, уже в пору заменить другим, более уместным вопросом: " С кем Вы — мастера культуры?", которым уже более 80 лет назад задавался великий пролетарский писатель, Максим Горький. Только, кто ж из этих мастеров, в нынешнее время, согласиться честно на него ответить?

* При написании данной рецензии был использован исторический материал из статьи Александра Ракова "Псковская миссия невыполнима".